Палмер впервые в жизни обедал в ресторане Шраффта. Справившись со своей едой, он откинулся на спинку кресла и молча вздохнул при мысли о том, что миллионы людей изо дня в день довольствуются этой стряпней. Он согласился на предложение мисс Клэри пообедать в этом ресторане по той простой причине, что едва ли мог бы тут встретить кого-нибудь из своих знакомых. Это казалось отличным компромиссным решением. Здесь можно было подкрепиться, не придавая особого значения тому, что они обедают вдвоем.

— Ну и выражение было у вас на лице,— сказала мисс Клэри, когда официантка убрала со стола.— Я ведь вас предупреждала: лучше было бы заказать индейку.

— В соусе из ананасов и орехов? — спросил Палмер с шутливым испугом.— Отец внушал мне, что индейку не едят до Дня благодарения и после рождества. К сожалению, у него не было никаких рекомендаций по поводу куриных отбивных.

Мисс Клэри улыбалась и не спеша пила воду из своего стакана. Неяркое розоватое освещение ресторана приятно скрадывало глубокие тени у нее под глазами.

Мисс Клэри нельзя назвать красавицей, решил про себя Палмер, но она определенно хороша, очень хороша. У нее прекрасная фигура, тонкое лицо, огромные глаза.

— Вы уже в третий раз ссылаетесь на своего отца,— заметила она.

— В свое время он любил придумывать всякие изречения, но, может быть, это скучно и я должен извиниться?

— Нет, это немного старомодно и очаровательно,— ответила она.— В Нью-Йорке редко встретишь человека, который еще не научился ненавидеть своих родителей.

— А вот у вас на столе фотография матери.

— Она живет со мной. Или, вернее, наоборот. Трудно сказать. Но это вовсе не значит, что мы обожаем друг друга. Нельзя отставать от века.

— Да, конечно.

— У нас с ней вроде вооруженного перемирия. Она никак не может простить мне, что я пошла работать в банк.

— Откуда такое предубеждение?

— Банк описал наш дом в Холлисе в тысяча девятьсот... тридцать первом году.

— И этого она не может простить?

— Вы бы тоже не могли, если б ваш дом был вам так же дорог, как моим родителям. Большую часть жизни мы прожили в районе Иорквилла, в той части, которую теперь называют испанским Гарлемом. В день, когда отец внес первый взнос за особняк в Холлисе... в доме пели аллилуйю. И когда, всего лишь три года спустя, пришлось...— Тут голос мисс Клэри осекся.— Но,— продолжала она, взяв себя в руки,— в тысяча девятьсот тридцать первом году многие оказались в таком же положении, как и мы. Почти все дома, принадлежавшие нашим соседям, тоже были опечатаны.

— Да, это был тяжелый год,— сказал Палмер.

— А что случилось у вас в том году? — спросила она.

Палмер пожал плечами:— Да ничего особенного. Кажется, это был мой первый год в колледже. В общем, я был хорошо защищен от внешнего мира.

— Вы окончили колледж в 1934 году?

— Да, это был также знаменательный год.

— И я кончала в 1934 году колледж Барнарда,— сказала мисс Клэри.

Брови Палмера в изумлении приподнялись, затем медленно вернулись на свое место. Он подумал, не заметила ли она его удивления, потом решил, что, несомненно, заметила, а зачем ему вообще скрывать от нее свое удивление?

— Никогда не подумал бы,— сказал он.— Вы выглядите моложе.

— Во всяком случае, я на несколько лет моложе вас,— сказала она.— Я окончила школу Хоули Нэйм раньше своего класса, когда мне было только четырнадцать, и получила стипендию для продолжения учебы в Меримаунт. Но родителям было не по средствам платить за мое содержание в другом городе. А мать и слышать не хотела о колледже, где юноши и девушки учатся вместе. Я уже готовилась в нью-йоркский колледж Хантера, и вдруг благодаря Пэдди Калхэйну мне удалось поступить в колледж Бернарда.

Палмер слегка подался вперед:— Это имя мне что-то знакомо.

— Он был когда-то капитаном полиции у нас в Гарлеме.

— А он не родственник Вику Калхэйну?

Мисс Клэри посмотрела на него с удивлением и сказала:

— Это его отец.

— А вы знакомы с Виком Калхэйном?

— Конечно. Он тоже учился в Хоули Нэйм в отделении для мальчиков.

— А с тех пор вы с ним виделись?

Она нахмурилась:— Да, и не раз. Вы же знаете, что я работала в газете.

Вам это не нравится?

Палмер отрицательно покачал головой.— Нет, что вы. Скорее наоборот. Мисс Клэри некоторое время смотрела на него, затем откинулась в кресле и сложила руки на коленях.— Во всяком случае, на этом кончается вся история Вирджинии Клэри. Могу еще добавить, что все свободное время я посвящаю тому, чтобы излечить маму от слепой ненависти к банкам.

— Вы могли бы скрыть от нее, что работаете у нас в банке, сказали бы, например, что работаете в доме с сомнительной репутацией.

— Я думала об этом,— ответила она.— Но в таком случае она стала бы требовать, чтобы я каждое утро ходила слушать мессу. Сейчас все же легче. В этот момент подошла официантка и бросила на столик меню:

— Что вам на десерт?

— Только кофе,— сказала Вирджиния Клэри.

— Мне тоже,— добавил Палмер.

— Но ведь десерт входит в стоимость обеда,— напомнила официантка Палмеру.

— Знаю,— ответил он.

— На десерт можно заказать ежевичный сироп, пюре из персиков, малину с куманикой, чернику под винным соусом.

— Только кофе, пожалуйста.

— Слушаю, сэр.

Они сидели молча, пока возле них крутилась официантка. Когда она ушла, Вирджиния сказала:— А ведь зря говорят, что перед тем, как подать какое-нибудь блюдо, его обрабатывают оксидолом.

— Хорошо, что вы в этом уверены,— сказал Палмер и, предложив ей закурить, поднес к ее сигарете зажигалку.— А вам часто приходится здесь обедать?

— Почти каждый день,— ответила она, глядя на свою сигарету.— Это рядом, здесь быстро обслуживают, к тому же чисто и еда вполне приличная, во всяком случае то, что они подают к ленчу. Это все же лучше, чем жевать бутерброды всухомятку в оффисе, за письменным столом.— Мисс Клэри глубоко затянулась сигаретой.— Мать настаивает, чтобы я не ела на работе.

— Помнится, у моего отца было тоже какое-то изречение по этому поводу.

— Да, у вашего отца были изречения на все случаи жизни. Мне все время приходится напоминать себе о том, что вы банкир второго поколения.

— Не второго, а третьего: банк был основан еще моим дедом.

— Никто тут не понимал, почему выбор пал именно на вас. Можно было назначить кого-нибудь из нью-йоркских банковских работников, которые хорошо разбираются в здешней обстановке. Только теперь для меня стал ясен смысл этого назначения.

— Обычно,— сказал Палмер,— на этот пост назначают старшего партнера в юридической фирме, представляющей интересы банка. Будущее нашей планеты принадлежит юристам.

— Вы считаете, что выбор сделан вопреки традициям? — Она на мгновение задумалась, затем продолжала:— Сомневаюсь. Мне кажется, что им был нужен человек с врожденной склонностью к банковскому делу.

— Наверное, мне следует принять это как комплимент с вашей стороны,— вздохнул Палмер.— Видите ли, в связи с моим назначением в «Юнайтед бэнк» возникло еще множество всяких вопросов, по поводу которых я пока не получил удовлетворительного разъяснения.

— Каких же именно?

Палмер медленно пожал плечами.— Это вопросы чисто технического характера,— уклончиво ответил он, не желая вступать в дальнейшее обсуждение, и подумал о том, как, в сущности, легко переступить границы легкой беседы за обеденным столом с приятной собеседницей и пуститься в неуместные откровенности. Он взглянул на Вирджинию Клэри. Вот она-то не очень откровенничает. Как видно, слишком умна для этого.

— Если бы вы...— начала было мисс Клэри.

— Кстати, не следует забывать,— прервал ее Палмер, твердо решивший не возвращаться к прежней теме,— что мы еще не сделали ни шага, чтобы восполнить пробел в ваших познаниях в банковском деле.

Мисс Клэри с притворно скорбной миной широко раскрыла глаза.

— Я начинаю чувствовать себя ужасным бременем для фирмы.

— Утешьтесь тем, что вы разбираетесь в этом деле, наверно, лучше, чем большинство людей, работающих в нашем банке.

— Я разбираюсь в процентах, личных займах, в вопросах, связанных с амортизацией и Федеральной резервной системой,— отбарабанила Вирджиния Клэри.— Чего же я тогда не знаю?

— У вас нет ясного представления о так называемой общей схеме. К столику подошла официантка и подала им кофе. Палмер наблюдал, как Вирджиния налила сливок, положила сахар и стала медленно помешивать ложечкой кофе в своей чашке.

— Я уже упомянул о том,— продолжал Палмер,— что в жизни современного человека деньги приобретают такое же значение, как воздух и пища. Это основа, которую вы должны хорошо усвоить.

— Поверьте, нет необходимости объяснять мне, какое значение имеют деньги.

— Давайте назовем это значением денежной системы, как таковой,— поправился он.— Правда, на земле все еще сохранились места, где можно выменять дюжину стальных наконечников для копий на кусок вяленой говядины, однако проблемы истории и прогресса решаются не там.

— Ах да, эти несчастные народы, живущие меновой торговлей, они все еще не обзавелись атомной бомбой или межпланетными ракетами. Палмер покосился на мисс Клэри:— Вы, кажется, опять хотите отделаться шутками?

— Простите, эта привычка передалась мне от мамы. Нет, я действительно хочу понять то, о чем вы говорите.

— Отлично.— Отхлебнув немного из своей чашки, Палмер решил, что кофе действительно хороший.— Итак, по мере того как совершенствуется организация общества, деньги становятся все более решающим фактором. В конечном счете мы достигаем той стадии развития, на которой находимся теперь. На деньги человек приобретает еду и одежду, лечится, когда заболевает, оплачивает жилье, образование, отдых — словом, все, что нужно для жизни. Без денег человеку нельзя даже с достоинством умереть, разве если он захочет попасть на свалку или кладбище нищих — на Поттерс Филд. Короче говоря, человек без денег не может ни жить, ни умереть пристойно.

— По-вашему, так и должно быть? — Пожалуй, нет,— ответил Палмер.— Но мы не философы, мы банкиры. Мы организуем снабжение, хранение, контроль и определяем значение самого ценного имущества — денег.

— Вы считаете, что деньги — это самое ценное?

— А что, по-вашему, ценнее?

— А здоровье?

— Его сохраняют или восстанавливают при помощи денег.

— Понятно. Ну, а мм... любовь, ненависть тоже приобретают за деньги?

Палмер так резко наклонился, что его локти легли на стол.

— Постарайтесь уяснить себе, что мы с вами сейчас не занимаемся философскими исследованиями. Можно прожить без любви или ненависти. Без друзей. Не удовлетворяя своих желаний. Но человек не может прожить без денег.

— Но это всего лишь один из аспектов жизни,— возразила она.

— Да, тот аспект, который решает: жить или умереть.

— Пусть так, но я настаиваю, чтобы в протоколе этой беседы было отмечено, что деньги лишь в материальной сфере являются самым важным фактором.

— Согласен,— сказал Палмер.

Мисс Клэри внимательно посмотрела на него:— Вы лишь снисходите к тому, что я говорю. А сами не допускаете и мысли, что в жизни могут быть какие-то другие сферы, кроме материальной.

— Во всяком случае, они не служат целям нашей беседы.

Мисс Клэри с грустью покачала головой:

— Вас трудно поймать на слове. Мне бы не хотелось брать у вас интервью для газеты.— Однако, взглянув снова на Палмера, она сдалась.— Ну, хорошо,— сказала она.— Мы банкиры. Нас интересует лишь материальная сфера жизни. Продолжайте, пожалуйста.

Он отпил еще немного кофе из своей чашки и откинулся на спинку кресла.

— Что происходит с деньгами в банках? Мы храним их в специальных сейфах, откуда их почти невозможно похитить. Затем мы превращаем капиталы в ценные бумаги, акции, закладные, в займы для предприятий и отдельных лиц. Мы производим трансакции, мы направляем деньги по определенному руслу. Короче говоря, именно мы определяем то, что делается при помощи денег. Мы придаем деньгам осязаемую форму, и мы учим их производить определенные действия. В конечном итоге можно сказать, что мы являемся творцами денег.

— Творцами денег? Что же мы для этого делаем? Печатаем их?

— Почти так,— ответил он.

— А разве это законно?

— Абсолютно законно,— заверил ее Палмер.— Как Федеральный резервный банк, мы из чистого воздуха делаем один новенький доллар на каждые четыре получаемых нами доллара.

— А разве это хорошо?

В ответ Палмер стукнул рукою по поручню кресла:

— Перестаньте задавать философские вопросы. Вероятно, это самое худшее из того, что могло случиться в США, и наши правнуки еще дорого за это заплатят. Но на данном этапе именно деньги выручают нас.

— Другими словами, мы взяли на себя ответственность печатать деньги без надлежащего обеспечения,— сказала мисс Клэри.

— Иными словами, мы способствуем инфляции,— ответил Палмер.— Однако американский народ сам стремится к инфляции,

— Вы сами не верите тому, что говорите,— возразила она.

— При чем тут вера? Это же реальный факт. Люди хотят иметь всякие диковинные штуки, вроде цветного телевидения с экраном в 21 дюйм, холодильники с двумя дверцами, сверхмощные автомашины. Они не хотят дожидаться того времени, когда у них наберется необходимая сумма денег. Словно маленьким детям, подавай им все это немедленно. Ну, ладно, за каждым автомобилем и телевизором стоит человек, готовый продать все это в кредит. Но он не может ждать тридцать шесть месяцев, пока ему заплатят. Продавая, он хочет, чтобы ему тут же уплатили. Тут к его услугам какая- нибудь финансовая компания, корпорация или агент. Они выплачивают ему деньги, их же услуги оплачиваются за счет потребителя, получающего товар. Однако этим компаниям также нужно срочно доставать где-то деньги. Откуда же их берут? Большинство из них не имеет достаточно денег на то, чтобы предоставлять их с большой рассрочкой, поэтому они обращаются в банки, которые готовы непрерывно снабжать их деньгами, пока наконец не иссякнет денежный запас. Просто удивительно, откуда только берется этот нескончаемый денежный запас. Вы-то отлично знаете откуда. Из цеха, где стоят печатные станки.— Палмер остановился, внезапно почувствовав, что его голос зазвучал слишком громко и привлек внимание человека, сидевшего через два столика от них. В наступившей тишине Палмер ткнул свою сигарету в пепельницу, с удивлением спрашивая себя, что это он так разволновался.

— Вы заговорили уже почти как философ,— сказала Вирджиния Клэри.

— Да, у меня есть своя философия в отношении денег,— согласился Палмер.— Она весьма архаична, и если бы ее провести в жизнь, то она, вероятно, разорила бы всю страну в течение какой-нибудь недели. Такова точка зрения банкира на деньги, имеющая в своей основе многовековую историю банковского дела.

Мисс Клэри слегка наклонила голову и пытливо посмотрела на него:

— Раскройте мне вашу разорительную философию.

Палмер отрывисто засмеялся, но смех у него прозвучал невесело.

— Не трать того, что не имеешь,— сказал он.— Это так ясно и вместе с тем так трудно, просто невозможно.— Палмер уперся ладонями в край доски разделявшего их столика, будто хотел его оттолкнуть.

— Когда увидишь красивую вещь, побори в себе желание тут же приобрести ее. Сначала накопи деньги для нее, потом и покупай, возможно, что к тому времени у тебя пройдет желание ее иметь.

Ее широкие брови болезненно наморщились.— Ох, это ужасно вести такой ограниченный образ жизни,— проговорила она.

Палмер пожал плечами:— Да, если под словом 'ограниченный' вы подразумеваете дисциплинированный.

— Дисциплинированный? Неужели это звучит сколько-нибудь лучше? — Она покачала головой:— Нет, по-моему, такая жизнь уныла, беспросветна, холодна. Без событий, без волнений.

— Зато и без неразрешимых проблем и кризисов.

— Вот видите? Это же вообще не жизнь, а прелюдия смерти.

— Вздор.

— А что такое жизнь? Проблемы, трудности, и вдруг встречаешь на своем пути что-то прекрасное, и тебе хочется это получить. Ты исполняешь свое желание, а расплачиваешься потом.

— О чьей это жизни мы сейчас говорим? — поинтересовался Палмер.

Она снова нахмурилась:— Да-а. Вы правы. Не все хотят так жить. Я забыла об этом.

И оба они замолчали. Заметив вдруг свои поднятые ладони, Палмер поспешил их опустить, ощутил прохладную поверхность стола и с удивлением почувствовал, что ладони у него влажные.

— Во всяком случае,— заговорил он снова,— чью бы жизнь мы тут ни обсуждали, философия эта все-таки моя.

Глаза мисс Клэри раскрылись еще шире, казалось, она пытается сделать глубокий вдох.

— Вы уж меня извините, но это философия человека, который никогда не испытывал недостатка в деньгах,— проговорила она.

Несколько мгновений Палмер сидел неподвижно, потом убрал руки со стола и положил их на колени.

— Наверно, вы правы,— ответил он равнодушным, как ему показалось, голосом.— Мысль о том, что следует подавлять свои желания, легко приходит на ум тем, у кого никогда не было необходимости это делать.

Мисс Клэри поглядела на стол, где только что лежали руки Палмера.— Но я вовсе не хотела этим сказать,— медленно заговорила она,— что те, у кого есть деньги, могут автоматически удовлетворять любое свое желание. Нет вещи, которая не продавалась бы за деньги. Наверное, все продается. Но далеко не всегда бываешь удовлетворен тем, что купил. Бывает, что приобретешь желаемую вещь, вот она уже в твоих руках, и тут ты обнаруживаешь, что это вовсе не то, что ты увидел на витрине.

— Вы уж меня извините,— насмешливо повторил Палмер ее замечание,— но это философия человека, увязшего в дебрях мистики.

— Да,— согласилась мисс Клэри.— Ведь я происхожу от кельтов, я и ворожить умею и по картам гадаю. Могу даже ведьмой стать, если постараюсь, стоит мне сгорбиться как следует.

— Интересно. Нам, наверно, тогда придется установить вам двойной оклад для того, чтобы вы остались на нашей стороне. Мисс Клэри раскрыла свою сумочку и пошарила в ней.— А что вы называете «нашей стороной»?

— Сигарету? — предложил Палмер, и она утвердительно кивнула.— Это просто образное выражение, не больше...

— Нет, это больше, чем просто образное выражение,— возразила она, прикуривая от его зажигалки.— Мистер Бэркхардт придает словам «на нашей стороне» такой смысл, будто мы находимся с кем-то в состоянии войны.

— Если вы имеете в виду сберегательные банки, тогда, пожалуй, так оно и есть.

— Однако согласитесь, это же бессмыслица. Все равно все это банки. Некоторые из руководителей сберегательных банков значатся в составе нашей дирекции, и наоборот. Сберегательные банки прибегают к услугам нашего банка как банка-корреспондента. Мы продаем им закладные. Да и вообще все мы занимаемся одними и теми же банковскими операциями. И вдруг оказывается, что существует две стороны: наша и их. Почему так получилось?

— А вам известно, в чем разница между коммерческим и сберегательным банком?

Мисс Клэри молча кивнула головой, выпустила изо рта колечко дыма и деловито отогнала его рукой, как бы отметая тем самым вопрос Палмера.— Они не могут предоставлять кредитов коммерческим предприятиям.

— Это лишь косвенный результат другого, более существенного отличия.

— А именно?

— Придется сделать экскурс в далекое прошлое. Началось это еще в первые десятилетия девятнадцатого века. В те времена у бедняков было только две возможности: либо прятать свои сбережения под матрасом, либо тратить их. Так как первое было очень ненадежно, они предпочитали тратить свои несчастные медяки на виски, чтобы хоть на время забыть о нужде.

— Ах, я хорошо знаю это чувство!

— Святые отцы, опекающие бедняков, пришли в ужас: началось поголовное пьянство,— продолжал Палмер.— Вот тогда и решили воспользоваться идеей, возникшей у шотландских школьных учителей, священников, проповедников и реформаторов... принялись организовывать сберегательные банки, чтобы принимать на хранение любые денежные вклады бедняков.

— Какое коварство!

— Просто ужасно. Обычно банки того времени имели дело только со вкладами крупных предприятий или с недвижимым имуществом состоятельных людей. А сберегательные банки не гнушались даже каким-нибудь центом в неделю и принимали любую сумму, какую мог отложить бедняк из своего заработка. Но самое коварное заключалось в том, что эти медяки пускались в оборот, а вкладчикам в качестве поощрения выплачивались проценты.

— Преступление!

— Подождите, самое худшее еще впереди.

— Что может быть хуже?

— А вот что: сберегательные банки превратились в общества взаимного кредита. Никаких держателей акций. Банки стали собственностью вкладчиков. Вся прибыль с оборота доставалась непосредственно тем самым людям, которые вкладывали туда свои медяки.

— Ну, это уже почти социализм!

— Так оно и есть,— подтвердил Палмер.— Только дело в том, что Карлу Марксу исполнилось всего восемь лет, когда шотландскому священнику пришла в голову эта дикая мысль.

— О-о!

— Во всяком случае, банковские деятели из системы сберегательных банков действовали весьма последовательно. Обычно они помещали вклады своих клиентов в государственные акции. Очень патриотично и к тому же вполне надежно. Почти все эти банки избежали банкротства, чего никак нельзя сказать о... ну, словом, время шло, а все оставалось по-прежнему.

— И так продолжалось целое столетие?

— Больше чем столетие. Затем у работающих по найму появились всякие новшества: профессиональные союзы, страхование на случай болезней или по старости, страхование жизни, пособия по безработице, пенсии,— словом, все эти штуки. Тут уж коммерческие банки перестали чваниться. Они решили принимать любые сбережения рабочего. Он стал желанным гостем банка независимо от того, работает он или нет, здоров или болен, а если он умирал, семья его также пользовалась услугами банка.

— А какое это имеет отношение к сберегательным банкам?

— В том-то и дело, что никакого. Сберегательные банки изжили себя. Теперь они больше никому не нужны.

— Ах, как грустно,— усмехнулась мисс Клэри.— Неужели это так?

— Серьезно. Что они могут предоставить клиенту такого, чего он не может получить из перечисленных выше источников?

— Но это так прискорбно! Что же теперь делать святым отцам и благодетелям?

— Я не стал бы всего этого вам рассказывать, если б знал, что вы снова начнете подшучивать.

— Нет, нет, я больше не буду,— сказала она.— Видите, вот я уже и исправилась. Скажите, кто-нибудь говорил об этом с представителями сберегательных банков? Ведь они все еще уверены, что делают полезное дело. Палмер криво усмехнулся:— В том-то вся загвоздка.

— Значит, никто с ними серьезно не говорил?

— Послушайте, что произошло,— сказал Палмер.— Эти святые отцы бросили в почву семя. Из него выросло большое дерево, но оно уже никому не нужно, хоть и продолжает расти. Сберегательные банки дают работу десяткам тысяч банковских служащих, начиная от директоров и кончая простыми клерками. Правда, держателей акций по-прежнему нет, но весь этот могучий бюрократический аппарат заинтересован в том, чтобы система сберегательных банков продолжала существовать и процветала.

— Ну а почему бы, собственно говоря, не оставить их в покое? Ведь многим людям нравится хранить свои деньги в сберегательных банках,— заметила мисс Клэри.

— Я объясню вам почему,— сказал Палмер.— Дерево это все растет и крепнет, оно пустило глубокие корни, эти корни широко разветвляются во все стороны и поглощают питательные соки из почвы, на которой произрастаем мы. Теперь вам ясно?

— Да. Сразу все стало ясно,— ответила мисс Клэри. Она погасила свою сигарету и откинулась на спинку кресла. Затем, устало глядя на него из-под полуопущенных длинных ресниц, спросила:— Что же вы теперь намерены делать с этим деревом?

Палмер посмотрел на стол и ответил:— Срубить его... под корень. Оттянув немного рукав на левом запястье, Вирджиния Клэри посмотрела на свои часики и очень спокойным, вежливым тоном проговорила:— Не позвонить ли вам сейчас Маку Бернсу?

Палмер удивленно наморщил лоб:— Я... а разве так поздно? — Взглянув на свои часы, он обнаружил, что уже десятый час, и сказал:— Да, вы правы. Они еще немного посидели молча за столиком, глядя друг на друга. Палмер пытался вспомнить, что именно из того, что он сказал, могло вызвать такое охлаждение. Однако время шло, он ведь должен еще повидать Бернса. И потом, в конце концов, какое ему дело до того, как воспримет Вирджиния Клэри его объяснения?

ДАЛЬШЕ >> Глава 15